© 1977 Aake Jermo

Перевод с финского:

© 2005 Юрки Хелин, Дмитрий Черенков

Продолжение боевых действий в секторе Охта

«Пола» и бункер «Оянен»

Рыцарь по духу, лейтенант Куллерво Сиппола (Kullervo Sippola) не только превратился в пепел на холме в Сийранмяки (Siiranmäki), он также внес свой весомый вклад в бои на передовой.

Как командир расчета противотанкового орудия он играл, наверное, большую роль в своем подразделении, чем просто человек, управлявший артиллерийским огнем.

В то же время он был находчив, хладнокровен, умел и безрассудно храбр. Его вместе с расчетом его противотанкового орудия вызывали в случаях, когда какая-либо позиция противника признавалась особенно невыносимой. Он устанавливал свое орудие вплотную к противнику, стрелял по амбразуре бункера и проворно прятал орудие в укрытие прежде, чем противник успевал его обнаружить и принять контрмеры.

Множество советских бункеров было подавлено таким образом.

И не только подавлено, но и захвачено. В секторе Охта, на холме, господствующем надо всеми окрестностями, был передовой опорный пункт противника, который Сиппола и его расчет захватили в яростной, неистовой атаке.

После этого он стал финским передовым опорным пунктом, который стал носить имя того, кто его захватил – «Пола» (Pola).

Он стал также опорным пунктом, оборонять который было сложнее всего. Причина тому была в том, что лишь в 60 метрах от него вырисовывались очертания мощного вражеского бункера с черными амбразурами, а за ним – постоянно бдительные солдаты, которые полностью терроризировали все перемещения в «Поле» и поблизости от него.

Это был пользующийся дурной славой зловредный бункер «Оянен» (Ojanen).

Он получил свое имя необычным и драматическим образом.

Осенью 1941 года командиром 2-го батальона 28-го пехотного полка был капитан Оянен. «Пола» уже была в руках финнов, и вражеский бункер перед ней был для них настоящим проклятием. Будучи в бесстрашном и веселом настроении, капитан, пируя на командном пункте вдвоем с офицером-корректировщиком артиллерийского огня, который был его гостем, решили пойти и захватить ненавистный им бункер.

Безрассудные смельчаки каким-то чудом прошли через проволочные заграждения и минные поля на задворки пугающего бункера. Там они также не встретили никакого сопротивления, и капитан стремительно бросился к входу в бункер, стреляя внутрь него из пистолета.

Огонь одновременно вырвался из множества стволов. Капитан упал на землю и тут же скончался, но офицеру-корректировщику посчастливилось, и он вернулся на наши позиции, даже не будучи ранен.

Тело капитана Оянена месяцами лежало рядом с бункером, отчетливо заметное с финских позиций. Бункер стал называться бункером «Оянен» без лишних раздумий. Тому, кто принесет тело Оянена, была обещана внеочередная увольнительная. Многие предпринимали такие попытки, однако один за другим им пришлось отказываться от этого намерения, будучи более или менее серьезно ранеными.

Среди тех, кто предпринимал такие попытки, был и тот, кто захватил «Полу» и дал ей свое имя – Куллерво Сиппола. Ему удалось попасть по амбразуре в общей сложности пятью противотанковыми ружейными гранатами. Обычный бункер замолчал бы навсегда, но не «Оянен». Сразу после попаданий он продолжал обстреливать финские позиции, как ни в чем не бывало.

Каску Сипполы выстрелом сорвало с его головы. Ему пришлось прекратить играть в подобные игры. Бункер «Оянен» оставался ненавистным врагом, с которым, казалось, ничего не может произойти.

Когда сын министра обороны лейтенант Лаури Вальден (Lauri Walden) путем непрестанных просьб, в конце концов, добился перевода из штаба полка на передовую, он был приписан ко 2-му батальону майора Арво Ахолы (Arvo Ahola).

Майор был хорошим знатоком человеческой природы и сразу отметил, что Лаури превосходно воспитан, имеет военную выправку и решителен во всех своих поступках. Он хотел дать ему роту, но вакансий ротных командиров не было. Он описал лейтенанту структуру батальона, его вооружение и ситуацию в общем и определил его в 5-ю роту, которой командовал капитан Ниска (Niska), один из старейших командиров рот в полку.

Возможно, старый фронтовой офицер захотел немного испытать новоприбывшего, которого он считал изнеженным отпрыском привилегированных высших слоев общества. А может, и случайно, но он приказал лейтенанту Вальдену занять должность командира взвода именно в «Поле», который был, вне всякого сомнения, самым опасным опорным пунктом в секторе батальона.

В «Поле» не было даже приличных землянок, потому что бункер Оянена препятствовал их постройке. Когда майор Ахола услышал, куда был определен Вальден, он ужаснулся и поспешил проконтролировать обстановку.

Произошло как раз то, чего он так боялся.

Землянка командира опорного пункта была мала как птичье гнездо. Единственное место, куда можно прилечь – скамейка шириной тридцать сантиметров.

«Где спит лейтенант Вальден?», - спросил майор.

– Здесь, на скамейке.

– Разве не тесно?

– Да, тесно, но если поворачиваться, то приемлемо. На ней можно спать, когда привыкнешь. Разве это не война, господин майор?

Ответить на это было нечего. Лейтенант попал туда, куда он так отчаянно стремился.

Лейтенант Вальден не пробыл в неудобном опорном пункте «Пола» слишком долго, ему дали роту в 1-ом батальоне. Ему не пришлось ничего предпринимать против помехи, которую представлял собой бункер «Оянен», потому что она была успешно устранена до его прибытия на передовую.

Бункер «Оянен» был устранен с театра военных действий, впрочем, только временно, ночью последнего дня марта 1942 года.

Командир 2-ой дивизии в то время генерал-майор Аарне Блик (Aarne Blick) лично обращал внимание на разрушительное влияние «Оянена» и приказал его уничтожить.

Задача была возложена на 2-ой батальон 7-го пехотного полка, командир которого Аарво Ахола вызвал командира егерского взвода фенрика Ниило Войттиса (Niilo Voittis), чтобы обсудить эту проблему.

Войттис был готов к этому. План был тщательно и искусно продуман. Поскольку погода стояла хорошая, снег как будто специально сделан для того, чтобы ходить на лыжах, а расстояние небольшое, они решили, что самым уместным будет отправиться в первые часы после полуночи во время полнолуния и пройти как можно дальше без какого-либо предварительного артиллерийского огня. Если же неожиданное нападение провалится, тогда артиллерийская поддержка орудий, предварительно наведенных на цель, поможет атаке.

Егерский взвод состоял из около 30 лыжников, одетых в маскировочные халаты. Один из отрядов возглавлял младший сержант Вяйне Альпиин Хямяляйнен (Väinö Alpiin Hämäläinen), известный элитный боец из Керимяки (Kerimäki). Старший сержант Эйно Рипатти (Eino Ripatti) из Сяяминки (Sääminki) попал в отряд как доброволец. Он проявил себя как уникальный, прирожденный боец.

Оба сержанта впоследствии были награждены крестами Маннергейма.

Майор Ахола, который был уверен в успехе, оставался в «Поле», чтобы наблюдать за продвижением дерзкой миссии. Он давал солдатам свои заключительные подробные указания:

– Войттис ведет подрывную группу. Лейтенант Туюнен (Tujunen) и его саперы следуют за Войттисом и непосредственно выполняют подрыв бункера в нужный момент. Рипатти со своими людьми зачищает траншеи. Хямяляйнен берет с собой рядовых Пиипаринена (Piiparinen) и Рясинена (Räsinen). Вы уничтожите землянку поблизости.

«Что, вы хотите, чтобы меня убили первым?», – взволнованно сказал младший сержант Хямяляйнен и отправился в путь. Вскоре вся штурмовая группа, одетая в белоснежную одежду, растворилась на нейтральной полосе, перемешавшись с тенями, отбрасываемыми при полной луне.

Естественно, они не могли стать невидимыми.

Русские часовые «Оянена» увидели приближающихся людей, но, вероятно, они не поверили своим глазам. Они выглядывали друг за другом из траншеи, гадая, что все это значит. Наши это или враги? Должно быть наши, вряд ли «финский солдат» настолько сумасшедший, чтобы взять и просто, без какой-либо поддержки, без предварительного артобстрела наших позиций, прийти в нашу траншею.

Впереди Войттиса шел на лыжах его адъютант, егерь Лехтинен (Lehtinen), который при свете полной луны увидел головы русских в траншее. Он обернулся и прошептал: «Мы их застрелим?»

«К черту, у нас будут неприятности», – прошептал Войттис в ответ. «Лучше просто пройдем на лыжах весь путь до окопов».

В другой раз рядовой Пиипаринен шептал ему: «Если мы их не убьем, что нам с ними делать?»

У фенрика не было времени ответить. Проблему решил младший сержант Хямяляйнен. Он уже был рядом с траншеей, прыгнул в нее, и засвистели автоматные очереди. Вот как все началось. Остальные проследовали за ним и стали зачищать траншею в обоих направлениях. Защитники стали выскакивать из землянки, но они были совершенно застигнуты врасплох, и многие погибли прямо в нижнем белье.

Солдаты пробрались к двери бункера, но не могли проникнуть вовнутрь. Рипатти, проворный малый, забрался вместе с рядовым Хейкки Конттиненом (Heikki Konttinen) на крышу и бросил свою меховую шапку в воздух как знак того, что бункер взят, а затем попробовал заложить заряд в печную трубу. Это не сработало, потому что печь была спроектирована таким образом, чтобы предотвратить подобные неприятные сюрпризы.

Теперь настала очередь саперов.

Они заложили 450 килограммов тротила у входа в бункер. В ожидании взрыва огромной силы саперы начали обратный путь на свои исходные позиции. Это не было детской игрой, потому что шумом был разбужен соседний опорный пункт противника, и советские солдаты стали стрелять из всех видов оружия в злоумышленников, покидающих место действия. Рипатти со своим автоматом пробовал сдержать огонь противника, но, тем не менее, двое погибли и многие получили ранения во время выполнения этого боевого задания.

Один из тех, кто погиб, егерь Вели Тикка (Veli Tikka), был оставлен на поле боя, на стороне противника. Тела капитана Оянена уже не было видно. Возможно, его убрал противник, возможно, оно было покрыто снегом.

Звук чудовищного взрыва разорвал барабанные перепонки.

Бункер «Оянен» не причинял финнам вреда долгое время после той последней ночи марта, залитой лунным светом.

«Севастополь»

На 12 км линии фронта у финнов было более десяти мощных опорных пунктов.

Официально они именовались порядковыми номерами, от севера к югу, но многие из них были более известны под неофициальными названиями, которые им дали солдаты. Мы уже слышали, как получил свое имя «Пола». К югу от него находились, помимо прочих, опорные пункты «Нюркки» (Nyrkki - «Кулак») и «Кремль» (Kreml). «Севастополь» был самым восточным и в то же время самым главным опорным пунктом южного сектора, созданным на холмистой гряде площадью около пары гектаров.

Самый ожесточенный бой за время позиционной войны в зоне ответственности 2-ой дивизии был бой 20-21 июля 1942 года за обладание этим опорным пунктом.

Противник и ранее пытался несколько раз взять «Севастополь», но всегда бывал отброшен. Теперь он попробовал захватить часть «Севастополя» после предварительного огня артиллерии и минометов.

Целью противника было, вероятно, уничтожить укрепления в «Севастополе» и изолировать опорный пункт от связи с тылом. Полковник Кемппи (Kemppi) приказал командиру роты, капитану Каю Тофферу (Caj Toffer), начать немедленную контратаку.

Тоффер был очень хорошим, отважным и уважаемым солдатами командиром, которому легко удавалось вести за собой людей в самых сложных боевых заданиях. Когда он готовился к контратаке, в его отряд записался доброволец.

Волонтером был адъютант командира пулеметной роты младший сержант Туомас Гердт (Tuomas Gerdt). Он не был заражен «медальной лихорадкой», в тот момент он видел, что может быть полезен.

Несмотря на молодость, Гердт часто привлекался в качестве автоматчика во многих боевых столкновениях, при захватах опорных пунктов и других подобных ситуациях во время периода наступления. Сын полицейского офицера из Рантасалми (Rantasalmi), в родительском доме он впитал пламенный патриотизм. Он также был завзятым спортсменом. Молодой человек был в отличной физической и умственной форме. А кроме того, в нем было немного «я им покажу». Юноша хотел показать, из чего он сделан, бойцам, которые были старше его, и своим начальникам, многих из которых он знал по родному городу. В завершении всего, он был одним из трех унтер-офицеров из своего батальона, отобранных для отправки в офицерскую школу. Он должен был показать, что достоин этого.

Капитану Тофферу была известна его репутация бойца, и он был рад, что Туомас идет с ним. Он не давал ему особых приказов, но Гердт мог прочесть по глазам:

– Сейчас будет труднее, чем обычно. Ты самый младший, ты сильный, у тебя нет семьи, о которой надо заботиться, ты уже научился все это делать. Когда ты пойдешь в атаку, твои товарищи, без сомнения, последуют за тобой.

Так и случилось.

«Севастополь» менял хозяев трижды в течение двух дней. Капитан Тоффер лично вел основную группу в контратаку. Во главе первого отряда с грохочущим автоматом бежал младший сержант Гердт. Так были уничтожены первые враги, после чего траншея зачищалась гранатами. После того, как одна траншея была очищена, отряд продолжил в другом направлении, и опять Гердт живо бросался вперед, уничтожая противника ручными гранатами и из автомата. Его решительная активность влияла на весь отряд. Бой был суров, но младший сержант оставался спокойным и внимательным. Поскольку отряду было особо приказано захватить пленных, Гердт лично взял пять из них, передал другим для отправки в тыл, и продолжил сражаться.

Во время третьего, самого ожесточенного боя, Гердт неожиданно заметил, что капитан Тоффер, серьезно раненый, лежит на земле. Он был под сильным огнем, но побежал к капитану от воронки к воронке, взял его на плечи, и, спотыкаясь, побежал так быстро, как мог, в безопасное место.

Для Туомаса Гердта это был самый трудный момент битвы.

В некотором смысле, это была знакомая для него работа, во время наступательного периода он уже переносил раненого солдата из своего родного города для того, чтобы укрыть его от огня противника. Теперь в болоте «Севастополя» было сложнее бежать, а огонь противника был ужасным, он велся со всех направлений. Туомас Гердт продолжал повторять знакомую по детству песню, известную молитву.

Пение помогало ему оставаться спокойным. Младшему сержанту удалось донести капитана в безопасное место.

Тем не менее, это не помогло капитану Тофферу – позже он умер от ран. Главнокомандующий сразу же по своей инициативе присвоил ему Крест Маннергейма.

А младший сержант Гердт тогда не попал в офицерскую школу, в которую был принят. В конце битвы за «Севастополь» он был ранен так тяжело, что ему пришлось провести четыре месяца в военном госпитале. Когда он был в госпитале, он услышал, что Главнокомандующий присвоил Крест Маннергейма и ему. Чуть позже он был произведен в сержанты. Но поскольку война продолжалась, у него было время посещать школу офицеров, и в Сийранмяки он вел войска уже как офицер.

Молодая вдова капитана Тоффера навестила его в госпитале, чтобы поблагодарить его. Он рассказал скорбящей вдове о молитве, которую он повторял в болоте.

– Она помогла тогда. Во время войны я научился верить в силу молитвы.

Помимо капитана Тоффера погибло еще два человека, и около 70 были ранены во время битвы за «Севастополь». По оценкам, противник потерял около 300 человек. Было взято 15 пленных, некоторые из них сообщили финнам ценную информацию. В общей сложности девять подразделений русской 20-ой дивизии приняли участие в битве, во время которой артиллерия противника выпустила около 10 000 снарядов.

Разведывательное задание

Находчивый командир 3-ей роты капитан Йоуко Киискинен (Jouko Kiiskinen) получил приказ провести крупнейшую разведывательную вылазку за все время позиционной войны на Карельском перешейке.

Она произошла 15 декабря 1943 года.

Командир полка получил от командира дивизии приказ организовать разведывательную вылазку на сторону противника с целью захвата пленных. После обсуждения с командиром 1-го батальона, который занимал южный сектор, майором Эйно Кувая (Eino Kuvaja), Эрнрут поручил задание капитану Киискинену.

Для этой цели было сформировано подразделение Киискинена, состоящее из двух взводов его же роты, под командованием соответственно лейтенанта Кунто Талвисто (Kunto Talvisto) и фенрика Вейкко Вайнио (Veikko Vainio), а также егерского взвода 1-го батальона под командованием фенрика О. Нюберга (O. Nyberg). Дополнительно в подразделении были командная и сигнальная группы, взвод саперов, два взвода огнеметчиков, группы корректировки огня артиллерии и минометов, а также медики.

Целая крошечная армия была готова для атаки. Боевое подразделение насчитывало намногим более 200 человек.

Их задачей было захватить и уничтожить опорный пункт противника, расположенный к югу от болота Большое Харвасуо (Suur-Harvasuo), к северу от «Севастополя» и к востоку от так называемого леса Инкиляйсенмется (Inkiläisenmetsä), захватить пленных и получить разведывательные данные.

Подготовка к вылазке началась уже в ноябре. Цель находилась под скрытым постоянным наблюдением, в тылу проводились тренировочные забеги, имитирующие наступление большой группы, прорыв через оборонительные препятствия и уничтожение укрепленных позиций.

Когда все было готово, пришлось ждать подходящей погоды. Надо было, чтобы ветер дул с юго-запада или запада, что позволило бы наилучшим образом применить дымовую завесу, чтобы под ее покровом укрыться с глаз противника. Снова появился случай сыграть в эту беспощадную игру, потому что 14 декабря русские попытались захватить пленных силами штурмового отряда, состоящего из 200 человек, в секторе Тонтери (Tonterinlohko), который оборонялся 2-ым батальоном 58-го пехотного полка. Потеряв около 60 человек, они были вынуждены отказаться от этой попытки. Как будто ответ, рейд подразделения капитана Киискинена начался менее чем через 24 часа. Тем не менее, причиной такого выбора времени была погода, которая тогда благоприятствовала.

Болото Большое Харвасуо потрескивало под ногами утренним морозом. Три артиллерийских батальона, минометная рота и орудия, наведенные на прямую наводку, отправляли большие и маленькие посылки на линию бункеров противника.

На позициях противника они провели в общей сложности 50 минут.

Они хладнокровно очистили траншеи на площади 400 на 500 метров. В этом районе они уничтожили 11 землянок, 12 ДЗОТов и 2 складских помещения. Противник потерял приблизительно 35 человек.

И, что самое важное: было захвачено двое пленных.

За этот ущерб финнам тоже пришлось заплатить. Некоторые бойцы разведывательного отряда погибли уже в первом броске к траншеям противника. Самые тяжелые потери отряд потерпел во время отступления. В какой-то момент дымовая завеса рассеялась, позволяя противнику стрелять более точно. Некоторые из этих потерь были результатом невыполнения приказов.

Капитан Киискинен приказал обходить лес Инкиляйсенмется во время отхода, потому, что он предполагал, что именно туда противник направит самый интенсивный огонь. Он был прав. Один из отрядов не последовал этому совету, пошел коротким путем, и попал под огонь минометов противника.

Тогда было ранено около десяти человек. Все убитые и раненые были унесены. Сам Киискинен выбрался без единой царапины, несмотря на то, что он бегал от одного раненого к другому, распределяя бинты и давая советы.

Поздно вечером за день до вылазки группа людей вернулась в роту из увольнения. Когда отряд рано утром отправлялся, старший сержант Каасалайнен (Kaasalainen) был одним из тех, кто отрапортовал капитану Киискинену и спросил, может ли он присоединиться к отряду.

Капитан был доволен. Старший сержант был одним из его лучших солдат. Он был с Карельского перешейка, из Ряйсяля (Räisälä). В то же время капитан колебался. Все остальные тщательно готовились к этой вылазке, в то время как Каасалайнен был в очередном увольнении.

Капитан рассказал о своем решении подполковнику Эрнруту, который, по своему обыкновению, был там, чтобы увидеть отправление отряда.

Даже командиру полка были известны бойцовское мастерство Каасалайнена.

– Если Каасалайнен хочет идти, и у капитана есть для него работа, то почему бы и нет.

Так Каасалайнен отправился на вылазку с боевым подразделением Киискинена. Когда они возвращались на свои позиции после выполнения задания, а Каасалайнен наклонился над краем траншеи, готовый в нее запрыгнуть, в него попала пуля, которая пролетела вдоль позвоночника и прошла через шею.

Вскоре после этого происшествия подполковник Эрнрут поспешил в полевой госпиталь в Вуоттаа (Vuottaa) для того, чтобы увидеть старшего сержанта Каасалайнена. Он знал, что человек с таким ранением долго не проживет. Он помнил, как он сам оценил, когда его начальник, командир дивизии Аарне Блик, навестил его в госпитале, когда он считал себя обреченным. Когда у него было время, он старался навещать раненых парней. К сожалению, он был настолько часто занят, что у него не всегда была такая возможность.

В этот раз ему это удалось, и он провел со старшим сержантом Каасалайненом последние минуты его жизни.