И. С. Касьяненко

«За обеспечение безопасности Ленинграда»

В октябре 1938 года меня, тракториста Котовской МТС Одесской области, призвали на службу в ряды Красной Армии и отправили в Ленинград. А там с Финляндского вокзала мы уехали в посёлок Лемболово. После прохождения карантина меня и моих товарищей Норку Михаила и Уманского Михаила направили на постоянную службу в отдельный пулемётный батальон Карельского укреплённого района, который занимал ДОТы в трёх километрах от Старой государственной границы. Зачислили меня во вторую пулемётную роту. Жили мы в казармах. Но от нас поочерёдно на десять дней уезжали взвода для несения патрульно-сторожевой службы по охране боевых сооружений. Остальное время мы занимались боевой подготовкой. До начала Советско-финской войны мы несли службу и на границе, которая проходила возле нынешней станции Лемболово.

В марте 1939 года наш крепостной пулемётный батальон, которым командовал капитан Новицкий, посетили Народный комиссар обороны К. Е. Ворошилов и командующий округом Мерецков К. А. в сопровождении большой группы старших командиров. Климент Ефремович побывал и в нашей роте, беседовал с командирами и красноармейцами. Интересовался нашей жизнью и бытом.

Во второй половине 1939 года наш батальон был занят несением патрульной службы на границе и строительством дорог, расчисткой секторов обстрела, устройством завалов. На границе стало неспокойно. Постоянные боевые тревоги заставляли нас иногда по два раза в сутки выступать на рубеж и занимать ДОТы.

Участились провокации, нарушения и переходы границы. Даже наёмные финские пограничники начали открыто проявлять злобу и ненависть к нашим пограничникам. Позднее мы узнали, что это было вызвано несогласием финского реакционного правительства принять предложение Советского правительства по вопросу обеспечения безопасности гор. Ленинграда путём переноса границы на Карельском перешейке на 120 км севернее, за это мы отдавали территорию в Карелии в два раза больше, чем на Карельском перешейке. Вместо этого в Финляндии была проведена мобилизация, и финские войска были развёрнуты на нашей границе.

Такая обстановка вызвала необходимость принятия соответствующих мер. Особенно в частях, находящихся вблизи границы. Готовиться к боевым действиям. По старой железнодорожной насыпи от станции Васкелово до Лемболово началась прокладка рельсов. Подразделения нашего батальона покинули казармы и вышли на рубеж, заняли ДОТы и занялись укреплением обороны и приведением в полную боевую готовность сооружений.

К концу ноября к нам по вновь построенной железнодорожной ветке прибыла специальная платформа с береговой морской артиллерийской установкой крупного калибра.

Тридцатого ноября в четыре часа утра загремела артиллерийская канонада. Яркое пламя осветило лесной массив. Это горели за местечком Рауту (Сосново) финские казармы, расположенные на возвышенности.

Артиллерия перенесла огонь в глубину, и в это время в мощных радиодинамиках прозвучала мелодия интернационала и затем призыв к войскам перейти границу ради защиты колыбели пролетарской революции города Ленинграда. Началась Советско-финская война.

Эта война была тяжёлым испытанием для нашей Красной Армии. Необходимо было преодолеть рубежи мощных железобетонных сооружений в условиях очень суровой зимы. Для штурма ДОТов ленинградская промышленность изготовила броневые щитки, которые устанавливались на лыжи, и бойцы, защищаясь ими от пуль, ползли вперёд и подрывали ДОТы. Несмотря на большие потери и неимоверные трудности, линия Маннергейма была прорвана, и финское правительство пошло на перемирие.

В марте 1940 года закончилась Советско-финская война. По мирному договору Карельский перешеек отошёл к нам. Граница от Ленинграда была отодвинута на 120 км.

В этой войне погиб друг моей юности Корпа Михаил и тяжело ранен Ильяшенко Сергей. Это было моё первое боевое крещение.

Под звуки духового оркестра наш пулемётный батальон вернулся в гарнизон посёлка Лемболово.

22 июня 1941 года задолго до подъёма прозвучал сигнал тревоги. Наш взвод занял два ДОТа вблизи дороги Агалатово-Лемболово. В это время на большой скорости по дороге прошла большая танковая колонна в сторону границы. 3 сентября 1941 года финские войска подошли к рубежу Укреплённого района. Но войсками 23 армии, занявшими наш рубеж, во взаимодействии с Ладожской военной флотилией и артиллерией Кронштадта все попытки их прорвать рубеж были отбиты и финские войска перешли к обороне.

Наш Лемболовский участок являлся наиболее горячей точкой на рубеже Укреплённого района, потому что здесь передний край финских частей находился непосредственно перед нашими боевыми порядками. Финнам удалось захватить ряд высот, и они находились в более выгодном положении, чем мы. Используя это, Финское командование чаще, чем на других участках, вели разведывательные диверсионные действия. Также и наши части, стараясь улучшить свои позиции, вели операции по захвату высот.

Недаром этот участок был назван "Лемболовской твердыней". В конце 1941 года от плохого питания я заболел цингой, весь опух. Меня направили в госпиталь возле Витебского вокзала. Поправлялся я плохо. Меня с группой тяжело раненых привезли на аэродром для отправки в Сибирь. Во время посадки была дана команда: отставить посадку, а в самолёт погрузить детей, которых только что привезли на аэродром, а нам ждать очередного рейса. Через некоторое время сообщили, больше рейсов не будет. Самолёт с детьми был над Ладогой сбит фашистской авиацией. Мы возвратились в госпиталь. Я стал настаивать на выписке меня в часть, где была большая возможность поддержать организм клюквой и хвойным настоем.

Вернувшись из госпиталя, я был назначен комендантом четырёхамбразурного ДОТа, который находился против высоты 123,2 в восьмидесяти метрах от финских траншей. Эта высота занимала господствующее положение в данной местности, с неё хорошо просматривались наши боевые порядки и шоссейная дорога, идущая на Агалатово.

Командованием фронта было принято решение подготовить операцию по захвату этой высоты.

В первой половине 1942 года, кроме стрелковых подразделений, занимавших оборону между ДОТами, в тылах были подтянуты стрелковые части, артиллерия и танки, и всё это было тщательно замаскировано. Я получил приказ командира роты капитана Костина подготовить оружие и всю технику для поддержки огнём участвующих в штурме частей.

Накануне намеченного дня штурма высоты, вечером, радиостанция финнов начала передачу на русском языке, как они называли - "для русских солдат". В этой передаче финское командование сообщало о том, что им известно о намерении нашем взять высоту, и что если мы пойдём на штурм, они нас уничтожат. Операцию пришлось отложить.

В июне наш ДОТ стали посещать командиры разных родов войск и с помощью нашего перископа изучать расположение огневых точек и траншей противника. Однажды в дождливый вечер к нам в ДОТ прибыла группа старших командиров. Я было обратился с докладом к полковнику, а он указал на пожилого полного мужчину, одетого в грубый брезентовый плащ, назвав его генерал-лейтенантом. После их ухода я узнал, что это был член военного совета фронта Андрей Александрович Жданов.

Находясь близко от первой траншеи финнов, наш гарнизон начал вести активную боевую деятельность. Наблюдая за расположением противника, мы заметили, как отделение финских солдат открыто совершает передвижение. Огнём из пулемёта мы уничтожили их. Нам было разрешено вести огонь одним или двумя пулемётами в сторону противника во время радиопередач, чтобы заглушить их. Несмотря на большую экономию, у нас имелся большой запас боеприпасов. В связи с частыми полётами в нашем районе финских разведывательных самолётов на вооружении нашего ДОТа была одна зенитная установка. Однажды, наблюдая в оптический прицел, я увидел, как у ориентира "Северная печь" - так называлась труба обгоревшего дома - стоят два финских солдата. Я немедленно открыл огонь из пулемёта. Наблюдающий в перископ старший сержант Лаверчук Леонид доложил: "Хорошо, товарищ младший лейтенант. Один убит, второй тяжело ранен, его солдаты затащили в траншею".

Посещение нашего ДОТа товарищем Ждановым предвещало, что в недалёком будущем на нашем участке предстоит операция по овладению высотой 123,2. Наши предположения оправдались. Стрелковые части готовились к этой операции в районе посёлка Агалатово.

Наступил день операции. Погода была пасмурной и дождливой. Артподготовка длилась долго. Наши самолёты с Касимовского аэродрома непрерывно бомбили и обстреливали высоту. Перед началом атаки пошёл проливной дождь. Мы огнём пулемётов из ДОТа поддерживали атаку. Высоту взять не удалось, атакующие понесли большие потери. Атака захлебнулась.

Как я узнал позднее, когда уже был в другой части, на этом участке опять проводилась операция, но уже в ночное время, батальоном морской пехоты, хорошо подготовленным к действиям в ночных условиях. Высота 123,2 была взята.

Мы тоже имели потери. Мой помощник старший сержант Лаверчук Леонид при переходе из траншеи в ДОТ был тяжело ранен, спасти его не удалось. Он скончался у меня на руках. Убит был комендант соседнего ДОТ.

Для усиления правого фланга Укреплённого района и побережья Ладожского озера осенью 1942 года был сформирован 112 артпульбат, и я был переведён туда заместителем командира 3-й артпульроты. Нашей роте предстояла большая работа - построить рубеж обороны на берегу Ладожского озера. Нужно было построить ДЗОТы и БОТы, а также траншеи и заграждения. Всё это было сделано в короткие сроки. Для вооружения боевых сооружений нам дали трофейные немецкие пулемёты ЮГ-34. Позднее нам был придан прожекторный взвод с мощным прожектором, который был поставлен в центре нашей батареи с 76-мм пушкой. Теперь фланг Укреплённого района был надёжно прикрыт на случай десантов противника. В центре расположения роты находился посёлок Тозерово, в нём сохранился один дом, который занимал взвод моряков, они с высокой вышки вели круглосуточное наблюдение за Ладожским озером и хорошо были связаны с базой Ладожской военной флотилии. Мы имели тесную связь с моряками. Кроме наблюдения с вышки, они несли патрульную службу побережья: летом на катере, зимой на аэросанях.

В частях Укреплённого района начало развиваться истребительное движение, и в нашей части была сформирована комсомольская группа истребителей, руководство которой поручили мне. Вначале в течение недели мы проводили тренировки, а затем группа вышла на передний край полевых подразделений, несущих службу боевого охранения впереди рубежа укреплённого района. Приняли нас сначала не особенно доброжелательно: "Вы постреляете и уйдёте, а противник будет долбить нас минами и пулемётным огнём". Участок местности, который мы выбрали для устройства засад, представлял собой опушки леса, где все деревья были побиты огнём артиллерии и миномётов, а в сторону противника была большая открытая поляна. Чтобы замаскировать свои позиции, финны поставили впереди большой искусственный забор, он крайне мешал нам наблюдать, тогда мы выбрали себе позицию в "нейтральной" зоне возле забора. После суточных изучений позиций противника и оборудования мест для стрельбы как основных, так и запасных, мы приступили к истреблению. В первый день старший сержант Иванов из снайперской винтовки уничтожил двух финских солдат, я одного, по одному наши товарищи. На следующий день движение у противника открыто прекратилось. Пришлось ожидать долго, пока не появился офицер с солдатами, идущими открыто по верху траншеи, видимо рассчитывающие на забор. Они были уничтожены старшим сержантом Ивановым, а я из снайперской винтовки убил лошадь, которая в глубине финских позиций везла воз, нагруженный ящиками. Противник не молчал. В ответ на наши выстрелы был открыт огонь из пулемётов и миномётов, нам пришлось отойти в траншею боевого охранения. Наблюдатели, находящиеся в боевом охранении, следили за результатами нашей стрельбы, и командир давал официальные справки о результатах нашей работы. На третий день мы вернулись в часть, имея на боевом счету шесть оккупантов и лошадь. Вот так нашими комсомольцами был открыт счёт мести, который продолжили затем бойцы и офицеры других подразделений.

В июле 1943 года меня перевели в 1-й артпульбат на должность командира пулемётно-артиллерийской роты. Роту я принял от старшего лейтенанта Давидян Гайка Гукасовича, который сейчас является доктором сельскохозяйственных наук, профессором института.

В июне 1944 года началась Выборгская наступательная операция по освобождению Карельского перешейка, но участвовать в ней нашей части не пришлось, она была оставлена на старом рубеже, только приняв участки от артпульбатов, ушедших вперёд с наступающими частями. Боевые действия для нас закончились. В сентябре было заключено перемирие, и государственная граница была восстановлена. Безопасность Ленинграда обеспечена.

Успехи на фронтах вызывали большой подъём в войсках и у народа и радости и надежды о скорейшем окончании войны.

Я украинец, сын своего народа, наш народ издавна славился песнями и плясками, музыкой. С юных лет я научился играть на балалайке, гитаре, гармошке. Любил петь песни и танцевать. С приходом на службу в армию я увлёкся баяном и не расстаюсь с ним до сих пор.

Музыка и песни всегда снимали тяжёлое настроение в трудные минуты. В роте мы организовали оркестр. Младший сержант Шестенюк Арсений хорошо играл на мандолине, санинструктор Кузьмин Александр на бутылках и гитаре. Я на баяне. Наша игра часто передавалась по боевым сооружениям через циркулярную связь - так называлась одновременная телефонная связь со всеми ДОТами. Неплохая у нас была и радиосвязь.

Особенно мне запомнился день 9 мая. Рано утром меня разбудил ординарец, по всему рубежу гремела беспорядочная стрельба, взлетали ракеты. Это бойцы, раньше меня узнавшие о капитуляции фашистской Германии, так выражали свою радость и ликование.

Свои воспоминания хочу закончить скромными, но от чистого сердца написанными стихами:

Какая битва здесь была
Какое было здесь сраженье
Лишь знают невские берега
И быстрое Невы теченье.

Пусть знают наши дети
Пусть помнят наши внуки
В каких мы битвах устояли
Какие вынесли мы муки.

О тех, кто голову сложил
Народ их имя не забыл
А кто в боях остался жив
В народе славу заслужил.

Старший лейтенант
Касьяненко И. С.