К. А. Степанов

«Взаимодействие»

(Об артиллерии Балтийского флота в военных действиях 1941-1944 гг.
на Приморском (левом) фланге Карельского перешейка)

По приказу командования КБФ артиллерия фортов береговой обороны Кронштадтского укрепленного сектора уже к началу сентября 1941 года была подготовлена к выполнению задачи по поддержке и взаимодействию с 23-ей армией на Карельском перешейке.

В боях под Терийоки (Зеленогорск), когда финские войска стали входить в зону досягаемости крепостной артиллерии, морские форты Обручев («О»), Первомайский («П»), Северный («С») неоднократно поддерживали части 23-ей армии мощью своего огня.

Наиболее сложная обстановка сложилась в сентябре 1941 года в районе железнодорожной станции Белоостров. Противник, перегруппировав свои силы, предпринял наступление по всему фронту, продвигаясь к старой государственной границе по реке Сестра. На правом фланге приморского сектора 23-ей армии в районе Старый Белоостров – Александровка под угрозой продвижения противника находилось Старо-Выборгское шоссе, ведущее к Ленинграду. На левом фланге армии в районе Белоостров – Сестрорецк противник сосредоточил большие силы с целью захвата Сестрорецка и Белоострова – ближайших пригородов Ленинграда.

С юга к Ленинграду рвались немецко-фашистские войска, на Карельском перешейке – армия Финляндии.

В эти тяжелые сентябрьские дни боев под Белоостровом только артиллерия фортов выпустила по противнику около 2000 снарядов среднего и крупного калибров. При поддержке непрерывного мощного прицельного огня артиллерии береговой обороны Кронштадтского сектора войска 23-ей армии, в том числе части Карельского укрепленного района, и подразделения морской пехоты остановили врага у реки Сестра.

Организованная в августе 1941 года по приказу командования КБФ северная группа корректировочных постов (командир – капитан Д. А. Бациев) в боях под Белоостровом получила свое первое боевое крещение. Капитан Бациев совместно с матросами-связистами Блиновым и Степановым лично корректировал огонь с наблюдательного поста, устроенного на заводской трубе завода имени Воскова в городе Сестрорецке. Лейтенант Н. А. Шурыгин – командир центрального поста связи корпостов корректировал огонь «Северных» фортов и руководил работой связи.

Стабилизация фронта на Карельском перешейке в конце сентября 1941 года не сняла угрозу обхода Кронштадтских фортов при ледоставе на Финском заливе и наступления противника по льду в целях захвата самого Кронштадта и обхода левого фланга 23-ей армии. Начался период ледовой обороны, усиление огневыми средствами подступов к Ленинграду и длительная контрбатарейная борьба. Одновременно проводилась боевая и политическая подготовка личного состава корректировочно-наблюдательных постов.

Летом 1942 года я был назначен командиром корректировочного поста № 24 с местом дислокации м. Мертуть. Центральный пост управления в это время уже располагался в хорошо оборудованных землянках на Черной Речке. По прибытии и после доклада командиру северной группы корпостов Д. А. Бациеву я здесь же увидел отдыхающего полковника Захарова, моего командира в период 1939-1940 годов. Полковник Захаров и комиссар полка Кудрявцев командовали в это время 43-им Краснознаменным корпусным полком тяжелой артиллерии, в котором я в составе 2-го дивизиона 2-ой батареи проходил службу. Это были боевые кадровые командиры, часто бывавшие в подразделениях полка и пользовавшиеся большим уважением личного состава. Наш дивизион и 2-ая батарея лейтенанта Кременецкого и политрука, фамилию которого я не помню, располагались в районе м. Заболотье, недалеко от Старого Белоострова. Из этих мест я впервые начал свой боевой путь в 1939-1940 годах. Политрук батареи был убит в первые дни войны в поселке Райвола, а командир батареи лейтенант Кременецкий был убит вместе с красноармейцем из моего орудийного расчета Киншаковым на станции Лейпясуо во время обстрела позиции нашей батареи. Лейтенант Кременицкий и политрук были перезахоронены впоследствии своими родственниками на воинском кладбище, что на перекрестке дороги на станцию Песочную и Выборгского шоссе у Сертоловских казарм.

Прибыв на корпост у м. Мертуть, прежде всего я осмотрел окрестности переднего края и, конечно, сразу же узнал знакомые места: Александровку, Новую Алакуль, Майнила…

С устройством, оборудованием и подключением корпоста к каналам связи началась боевая работа и усиленная боевая и политическая подготовка. Пришедшие со мной матросы были связистами и в короткий срок успешно освоили все знания и навыки артиллеристов-разведчиков. Лучшими матросами корпоста стали Н. Кривов и В. Смирнов.

Быстро освоить обстановку и установить личные контакты с командованием 293-го ОПАБ, на территории которого нам предстояло выполнять свои задачи, помог командир корпоста № 20 резерва КБФ лейтенант Юрий Пашуков – мой ближайший сосед по корпостам. Это был спокойный, сразу располагающий к себе офицер. Пост № 24 у него был выносной, числился в резерве, но входил в число северных корпостов, дислокация которых была определена еще в начале августа 1941 года. В это время приказом по КБФ комендант КУС, командиры фортов майор П. С. Резников, капитан М. Н. Алексеев, капитан Г. А. Астахов совместно с командованием 23-й армии и офицерами связи КБФ на месте выбрали расположение будущих наблюдательных корпостов Северной группы.

С первых дней и в течение всех военных действий командование и командиры подразделений 293-го батальона были по-деловому и дружески расположены к удаленному на большое расстояние от своего родного морского форта «О» корпосту № 24. В лице таких командиров, как командир электророты Владимир Янецкий, начальник штаба Котляр, начальник связи Мхиторов, ПНШ Василий Шарапов, Евстигнеев, начальник артиллерии Саматошин, связистки Маша П., Женя Ершова, Аня Комендантова, Зина Котляр и многих других, мы имели хороших боевых товарищей. По распоряжению комиссара батальона И. И. Ильина Женя Ершова выдавала нам газеты, наша землянка была подключена к радиотрансляционной сети. Все оперативные и бытовые вопросы решались легко и своевременно.

Прошло более 40 лет, а многих товарищей из 293-го ОПАБ я помню и вижу их всегда такими же красивыми и молодыми, знавшими одно заветное слово: «Мы победим!»

Корпост № 24 обеспечивал круглосуточное наблюдение за передним краем противника, ведя почасовой журнал боевых действий, с регулярным докладом обстановки и сменой поста. Это всегда строго и неукоснительно соблюдалось, тем более что этому способствовали доминирующее расположение корпоста над позициями противника, его минимальная удаленность от них и особая моральная ответственность в том, что он находился на высоте Мертуть в ДОТе, который носил историческое название «Измаил», овеянное славой побед генералиссимуса А. В. Суворова. Позднее нам стало известно, что на вражеских полевых планшетах высота Мертуть называлась «вошь».

В секторах наблюдений корпост имел постоянные, общие и свои местные ориентиры, позволяющие быстро и точно определять направление к месту целей, по которым велась стрельба. Главным и общим ориентиром являлась церковь в Александровке. Она служила одновременно и пристрелочным репером, от которого огонь батареи переносился вглубь позиций противника.

Наш корпост участвовал во многих стрельбах по противнику, в том числе и в ночных. Участие в стрельбах было как в составе группы постов, так и самостоятельно. При стрельбе вне зоны наблюдения нашего поста корпост № 24 все равно находился в готовности № 1 (работа с двумя приборами наблюдения в закрытом НП и на открытом из траншеи), уделяя внимание наблюдению в ответственных секторах.

При обычных стрельбах засечки падений снарядов передавались одновременно на планшеты нашего центрального поста связи (капитану Бациеву) или непосредственно на КП форта. Момент падения снаряда передавался с КП стреляющей батареи специально поданной командой «падает».

При ведении артиллерийско-минометного огня противником на планшеты передавались засечки на орудийные вспышки, дымы, направления на звук выстрела и шум летящего снаряда.

Результаты наблюдений, как правило, разбирались сразу после стрельбы на Центральном посту связи или на командирских учениях.

Мастерство наблюдателей нашего корпоста достигало высокого уровня, особенно у матросов В. Смирнова и А. Кривова. Они безошибочно определяли по звуку выстрелов и летящих снарядов или мин номер цели стреляющей батареи, легко ориентировались во времени полета снаряда от момента услышанного звука выстрела и до его разрыва. Обычным считалось определение по звуку летящего снаряда или мины их калибра, а также определение района обстрела. В повседневной учебной практике этот вид мастерства наблюдателей особо мной поощрялся и проверялся данными наблюдений с других постов.

Наиболее активные и стационарные огневые позиции противника были занумерованы и нанесены на все боевые планшеты подразделений в единой закодированной системе целеуказания, как для флотской, так и для армейской артиллерии. В обязанность корпоста входили постоянное изучение переднего края противника, его поведение в ответственных секторах наблюдения и тщательный анализ тактики его стрельбы. Вызов огня артиллерии фортов обуславливался особыми положениями по специальным таблицам условных сигналов.

Противник понимал и предусматривал наше превосходство в артиллерии, он тщательно маскировал свои НП и огневые позиции. Например, НП в районе Ольховки был обнаружен только во время осмотра позиций после прорыва обороны противника. НП был устроен в глубине развесистой сосны, окруженной плотной стеной елей с подрубкой отдельных сучьев, а точнее, «стрижкой» их в необходимых местах. На переднем же крае противником использовались портативные, небольшие, высотой до 50 см, деревянные перископы с глубоко посаженными зеркалами-объективами. Наблюдатели сидели в выдвижных окопных разветвлениях, совсем близко к минным полям. При осмотре брошенных противником во время прорыва обороны окопов можно было видеть наблюдателей с такими перископами, намертво сдавленных грунтом от мощных разрывов наших крупнокалиберных снарядов.

Огневая позиция минометов противника в районе Старого Белоострова, при повороте в Заболотье, была искусно врыта в склон обратного ската рельефа местности. При перелетах наши снаряды падали в низину болота и видеть их разрывы не представлялось возможным, в связи с чем на стреляющей батарее приходилось орудийные прицелы выбирать на недолеты. Этим, пожалуй, объяснялась живучесть вражеской батареи, по которой неоднократно вызывался огонь.

По свидетельству командира артразведки 12 ОАД (форт «Обручев») старшего лейтенанта Е. Л. Аствацатурова маскировка финских крупнокалиберных орудий на платформах в районах станции Оллила (ныне – Солнечное) и Пухтоловой горы, не давших, кстати, ни одного выстрела в течение всего периода военных действий, была сделана мастерски.

В отношении методики ведения противником огня по нашим позициям можно сказать, что чаще всего противник вел одиночный методический огонь по площади в количестве 8-12 выстрелов или производил короткие огневые налеты. Часты были проверочные пристрелки по стационарным целям. При организации нами новых позиций, как правило, следовало незамедлительно ожидать пристрелки со стороны противника. Вместе с этим отмечалась стрельба с запасных позиций ложными, холостыми выстрелами, за которыми не было слышно шума летящего снаряда и разрыва – это практиковалось в особенности в ночное время.

Наблюдались стрельбы батарей, которым предшествовала короткая стрельба из миномета, но с другой позиции. Все это могло быть и совпадением, но случаи эти имели место.

Если говорить о стрельбе непосредственно на переднем крае, то здесь противник применял тактику стрельбы исподтишка выкатанной из укрытия мелкокалиберной пушчёнки.

Вспоминается такой случай. Наш ДЗОТ «Авангард» лейтенанта А. М. Четвертакова, самая далеко выдвинутая позиция в нейтральной полосе огневая позиция, постоянно держал в напряжении противника, обстреливая его передний край в секторе Круглая Роща – Александровка из 76-мм орудия и пулемета. Однажды рано утром на рассвете противник, выкатив из засады 37-мм орудие, прямой наводкой обстрелял наших гвардейцев, как мы называли «Авангард», и скрылся. Один из снарядов попал прямо в дуло орудия (чрезвычайно редкий случай в практике скорострельной стрельбы). Однако орудийный расчет лейтенанта Четвертакова быстро сменил орудийный ствол, не прекращая наблюдения за противником. В этот же день батарея форта «Первомайский» по моему вызову открыла огонь по одной из активных целей противника в районе Старый Белоостров – Ольховка.

Наиболее частым, ежедневным и неоднократным в течения дня обстрелам подвергались наши позиции в районах Нового Белоострова, Мертути, ДЗОТ «Авангард», «Катер», ДОТ капитана Г. Дорофеева и другие. Частому ночному обстрелу нашего переднего края из мелкокалиберных передвижных минометов, звук выстрела от которых едва доносился, противник придавал особое значение вместе с беспрерывным ракетным освещением наших боевых порядков.

Ясно было, что эта тактика исходила из уставных положений ведения ночных операций на переднем крае и в целях обеспечения и обнаружения наших боевых разведок, направлявшихся вглубь переднего края противника.

При одном из таких ночных обстрелов была повреждена работа электрозащитного заграждения электророты капитана Владимира Янецкого, моего фронтового друга, в прошлом инженера-шахтера из Донбасса. На исправление повреждения пошел с командой старший инженер–лейтенант Майданский. Продвигаясь по траншее в абсолютной темноте и держась за проложенный высоковольтный кабель, Майданский дотронулся до оголенной части кабеля, изоляция которого была повреждена осколком вражеской мины, и был мгновенно убит. Он был похоронен на военном кладбище у развилки дорог Выборгское шоссе – Песочная, на котором, как я говорил выше, были перезахоронены в 1939-1940 гг. лейтенант Кременецкий и политрук 2-ой батареи 2-го дивизиона 43 ККТАП.

При одном из обстрелов Мертути в июле 1943 года я был ранен. Вместе со мной был ранен и лейтенант М. Беленький (из Одессы), представлявший артразведку артиллерийского полка – впоследствии участник Сталинградской битвы.

С одним из обстрелов нашей армейской батареи, огневая позиция которой располагалась за гребнем высоты Мертуть, у опушки леса, ближайшего к Старо-Выборгскому шоссе, было связано событие, которое чуть не стоило жизни начальнику КУС КМОР КБФ подполковнику В. С. Волину и его сопровождающим.

Весной 1944 года подполковник В. С. Волин выехал на машине из Кронштадта на Северный берег. Во второй половине дня по пути на корпост № 24 машина В. С. Волина, минуя поворот с Выборгского шоссе на наш корпост, въехала в зону обстрела упомянутой артиллерийской батареи. При повороте машина перевернулась, но на корпост все прибыли невредимыми. Огонь, видимо, корректировался боковым НП противника из района Осиновой Рощи, что у Сестры-реки – южнее Александровки, так как батарея вела огонь с позиции Новая Алакуль у Выборгского шоссе и довольно часто. Подполковник В. С. Волин, выслушав мой доклад об обстановке и работе корпоста, задал ряд вопросов. Затем, рассказав о предстоящей командирской учебе, пожелал нам успехов в боевой и политической подготовке и выехал в Кронштадт.

Приезд подполковника В.С. Волина на Северный берег – левый фланг 23 армии (с июня 1944 года эти позиции перешли к командованию 21 армии Ленинградского фронта) значительно изменили характер боевой подготовки Северной группы корректировочных постов. Корпосты стали усиливаться личным составом, включая офицерский, средствами связи, вплоть до установки корабельных дальномеров, а также транспортными средствами.

Боевую подготовку корпоста № 24, например, контролировал лично командир 11 ОАД подполковник П. С. Резников, неоднократно приезжавший к нам. Политзанятия с личным составом нередко проводил комсорг дивизиона, фамилию которого я, к сожалению, не помню, но свято храню любительскую фотографию проведения такого занятия в нашей землянке.

Наш корпост активно посещался отдельными офицерами флота фортов, а также и армейскими офицерами. Несколько групп офицеров в разное время приезжали для рекогносцировки переднего края непосредственно из ДЗОТа «Авангард», «Измаил» и других. В числе их были старший лейтенант С. Гуревич, командир 112 батареи 11 ОАД, начальник штаба 12 ОАД капитан В. Пронин и многие другие.

Проходили стажировку и комендоры под командой старшего лейтенанта К. А. Колесникова с линкора «Марат», артразведчики гвардейской железнодорожной бригады, где артразведку возглавил капитан Д. А. Бациев, в недавнем прошлом командир Северной группы корпостов.

Матросы из состава отряда разведки боем находили в нашей землянке теплый прием перед уходом на задание. Прибытие и размещение команд артразведчиков, а равно посещение переднего края, всегда, разумеется, согласовывалось с командованием 293 ОПАБ.

Знаменательным событием на нашем переднем крае весной 1944 года стало прибытие «Катюш». Позицией для пристрелки была выбрана высота Мертуть, а точнее, ее южный склон с дорогой на Выборгское шоссе. Корпосты и другие средства наблюдения в связи с этим находились на готовности № 1 в случае возможного ответного огня противника. Однако всесокрушающие залпы «Катюш», поднявшие в воздух укрепления противника, парализовали его надолго. Последующие пристрелки реперов вновь прибываемой армейской артиллерии не давали противнику возможности открыть огонь. Противник лишь огрызался минометно-пулеметными одиночными выстрелами или короткими очередями.

Начался ответственный период в подготовке прорыва вражеской долговременной обороны на Карельском перешейке.

Позиции левого фланга на Карельском перешейке заняла 21 армия. С получением закодированных сигналов наш корпост стал отрабатывать подготовку к прорыву обороны противника в своих скромных по размерам и значимости возможностях. Так как точного дня никто из нас не знал, то задолго до начала прорыва ежедневно в 6 часов утра личный состав корпоста был уже на боевом посту. Так каждый из нас жаждал приблизить час победы над врагом.

С утра и целый день безнаказанно стреляла «в час по чайной ложке» наша трофейная 200-мм «Берта» по окопам противника, не давая противнику передышки и морально изматывая его силы. Ближний лес и овраги заполнялись все новой и новой техникой. До глубокой ночи слышен был и отдаленный и приближающийся гул моторов и гусениц танков и самоходок – все говорило о приближающемся дне Возмездия…

Раннее утро 9 июня 1944 года было погружено в такую тишину, что не было слышно ни малейшего щебетания птиц. И эта тишина была нарушена плотным ревом моторов эскадрильи первого ряда, пересекшей линию вражеских позиций и нанесшей первый бомбовый удар. Раздались беспомощные одиночные разрозненные разрывы снарядов вражеских зениток, тут же и замолкнувших. Через несколько минут передний край противника в моем секторе наблюдения: Старый Белоостров – Старая Алакуль – Александровка кипел от разрывов одновременно взметнувшихся тысяч снарядов и мин. Батарея крупного калибра меткими прямыми попаданиями методично обстреливала церковь в Александровке. Вскоре от здания церкви осталась груда кирпичного щебня. Однако разрывы снарядов форта «Первомайский» хорошо проектировались на фоне развалин церкви. Первые его пристрелочные залпы ложились у самой церкви. Залпы фортов «Обручев», «Первомайский», линкоров «Марат», «Октябрьская революция» и других кораблей хорошо различались в слитном кромешном аде выстрелов и взрывов. Форты и их выстрелы были отлично видны с нашего НП. Дальность полета снарядов придавала им особый, специфический дребезжавший звук. Выстрелы крупнокалиберных флотских орудий имели особое уханье, а полет их снарядов создавал особое волновое колебание воздуха. В звуки канонады влился огонь артиллерии железнодорожных бригад КБФ. Вся приморская железная дорога и Приморское шоссе от Белоострова до Териок (ныне – Зеленогорск) включительно были накрыты плотным огнем форта «Обручев», имевшего самый крупный калибр орудий из фортов, а также огнем части батарей форта «Первомайский» и Северных фортов. Эскадрильи штурмовиков ИЛ-2 волнами углублялись вглубь обороны противника, нанося бомбовые удары по его тылам.

К 12 часам дня стала различаться стрельба 293-го ОАПБ, который прямой наводкой сокрушал оборону противника на его переднем крае. Примерно к этому времени над нашими позициями на бреющем полете показался вражеский самолет-разведчик. Я немедленно связался с комбатом 293-го ОПАБ: «Передайте начальнику штаба приказ открыть огонь по вражескому разведчику». «Я веду бой», – услышал я прерывистый голос комбата. В это время был открыт пулеметный огонь по самолету, который, долетев до Черной Речки, резко свернул в сторону Лемболово, и видеть его из нашего НП было уже невозможно.

Через некоторое время огонь так же внезапно смолк по всему фронту, как и начался. Тылы и передний край противника дымились, и некоторое время оттуда доносились лишь детонирующие взрывы. Одни только наши самолеты продолжали возвращаться из дальних рейдов, покачивая крыльями над нашими позициями.

На следующее утро, 10 июня 1944 года, в то же время артподготовка возобновилась вновь. Противник был полностью парализован. Из КП было хорошо видно, что все позиции нашего переднего края были заняты пехотой 21 армии, готовой ринуться в бой.

На участке "Круглой Рощи", к востоку от неё, показался противоминный танк, оставлявший глубокий след от своих могучих гусениц, но вскоре он остановился, подорвавшись, видимо, на мине. Однако брешь в обороне противника была уже пробита. Неожиданно весь фронт одновременно огласился победоносным "Ура!". Наша пехота пошла в наступление. Хорошо был слышен огонь подразделений 293 ОПАБ, активно поддержавшего огнем наступающую пехоту. Наша дальнобойная артиллерия перенесла огонь вглубь территории противника. Передние цепи нашей пехоты заняли Старый Белоостров, всю глубоко эшелонированную оборону вокруг"Круглой Рощи", дорогу Мертуть - Александровка. Когда я с нашим радистом Вачуковым на нашей машине прибыл в район Майнилы, чтобы занять новый НП, согласно зашифрованного приказа "Лес", то увидел, что все Выборгское шоссе от Черной Речки и за район Майнилы, вся дорога в Александровку и Старую Алакуль заполнены нескончаемым потоком наших самоходок, танков, артиллерии. Ближе к Выборгскому шоссе лежали убитые и раненые вражеские солдаты, для которых война уже кончилась. Наши потери были минимальными.Среди небольшого числа раненых большинство получили ранения при переходе минных полей.

Район Майнилы был пределом эффективной дальности стрельбы наших фортов. Дальнейшая передислокация корпоста в заданном секторе работы была бесцельной. Активность в поддержке левого фланга 21 армии проявляли форты "Первомайский" и "Обручев". Последние снаряды "Обручева" достигали Териок, не давая возможности эвакуации вражеской техники. С отходом от Териок противник вышел из зоны досягаемости кронштадтской артиллерии.

293 ОПАБ продолжал наступление, форсировав.реку Вуоксу. Враг был изгнан с нашей земли. 20 июня 1944 г. Выборг был освобожден. Оперативная группа войск финнов "Карельский перешеек" была полностью разгромлена, и наши войска вышли и закрепились на старых рубежах советско-финляндской границы. До полной победы в Великой Отечественной войне оставалось немногим меньше года.

9-го мая 1945 года столица нашей Родины салютовала Великой победе советского народа над немецким фашизмом.

9 мая 1985 года советский народ отметил 40-ую годовщину победы в Великой Отечественной войне.

Сейчас советский народ, народ-победитель, готовится достойно встретить 45-летие ДНЯ ПОБЕДЫ. Однако воспоминания о совместной борьбе с врагом на фронте Карельского перешейка, о борьбе в едином строю небольшого отряда корпоста № 24 КБФ с бойцами 293 ОПАБ остаются навсегда в нашей памяти и сердцах.

Начальник корпункта КБФ
Командир корпоста № 24 КУС КМОР КБФ
Лейтенант К. А. Степанов
Ленинград