www.kaur.ru «КаУР – Карельский Укрепрайон»
ГЛАВНАЯ НОВОСТИ
ФОТО КАРТА САЙТА
СТАТЬИ ССЫЛКИ
СХЕМЫ АВТОРЫ
ДОКУМЕНТЫ

© www.kaur.ru, 2004-2024

ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ
КаУР – Документы

«Граниты финские, граниты вековые»

Мирная дискуссия о «зимней войне»

© 1995 журнал «Родина»

 
«Каковы были истинные причины Зимней войны?
Существовали ли способы мирного урегулирования проблемы?
Кто оказался победителем в этой войне?»

Вопросы, предложенные для обсуждения:

— Каковы были истинные причины «зимней войны»?

— Существовали ли способы мирного урегулирования проблемы?

— Какие попытки предпринимались в этом направлении?

— Кто и когда сделал решающий шаг, после которого военное столкновение оказалось неотвратимым?

— Кто, в конце концов, оказался победителем в этой войне?

— Ощущаются ли в наше время отголоски той войны?

В «круглом столе» принимали участие:

Арто Мансала (посол Финляндии в России), Павел Аптекарь (научный сотрудник Российского государственного военного архива, Москва), Николай Барышников (Ассоциация историков блокады и битвы за Ленинград, С.-Петербург), Владимир Барышников (С.-Петербургский университет), Сергей Беляев (Министерство иностранных дел, Москва), Тимо Вихавайнен (Хельсинкский университет), Карл-Фредрик Геуст (Хельсинки), Ярмо Копонен (советник посольства Финляндии), Охто Маннинен (университет Тампере, Финляндия), Михаил Мягков (Институт всеобщей истории РАН, Москва), Олег Ржешевский (Институт всеобщей истории РАН, Москва), Михаил Семиряга (профессор, Москва), Владимир Федоров (Общество дружбы народов России и Финляндии, Москва)

В редакции журнала «Родина». Участники «круглого стола». 13 сентября 1995 г.

Посол Арто Мансала: Дорогие финские и российские друзья! Меня лично весьма радует, что я получил приглашение на этот «круглый стол». Мы хорошо знаем журнал «Родина» и его значение в стране, и эта встреча является хорошим продолжением всего того, что журнал уже сделал. Взаимоотношения маленькой страны с великой державой — глубокая тема, особенно если это отношения стран с различной идеологией и общественным строем, как в случае с Финляндией и СССР. Сталин, очевидно, не верил в то, что маленькая Финляндия в состоянии себя защитить, и в этом крылся его страх, что ее территорией воспользуется в своих целях третья держава (тогда, конечно, подразумевалась Германия). Это важная тема для размышлений. И когда в 1948 году между нашими странами был заключен договор о дружбе и сотрудничестве, этот факт был отражен в его тексте. Таким образом, к той политике, которой Финляндия придерживалась с 1935 года, — к политике скандинавского нейтралитета, — доверия не было. С проблемой «маленькая страна и большой сосед» связано и название этой войны — «зимняя война». Так говорят по-английски, по-немецки, по-фински и по-шведски. В русском языке используется термин «военный конфликт». Для СССР, с его большим опытом участия в приграничных конфликтах, это был лишь эпизод. Но для Финляндии вопрос шел о сохранении независимости. Конечно, с «зимней войной» связан вопрос, являющийся серьезной темой для изучения историками: «Хотел ли Советский Союз сделать Финляндию социалистической вместо того, чтобы быть скандинавской капиталистической страной?» Этот вопрос вставал и в 1918 году, после того, как Финляндия стала независимой и в ней шла своя гражданская война. В том же году Отто Куусинен переехал в Советскую Россию, чтобы в 1939 году возглавить «социалистическое правительство» Финляндии. «Зимняя война», особенно в первые месяцы, была войной за независимость и суверенитет — ведь существовало Териокское правительство. Лишь в последний месяц Финляндия боролась за свои границы, за свою территорию. «Зимняя война» объединила финнов — она началась через 20 лет после гражданской войны. Она объединила «красных финнов» и «белых финнов», финско- и шведскоговорящих — ведь у нас еще и языковые различия. Внешняя угроза превратила объединение в постоянный элемент жизни страны. В этом смысле «зимняя война» имеет непреходящее значение в истории страны. Что касается международного положения, то Финляндия никогда не испытывала к себе столько симпатий и не фигурировала так часто в заголовках газет, как во время «зимней войны». Все видели противостояние маленькой страны и большой. Лига Наций в свое время исключила Советский Союз из своего состава. И никогда такие видные политики, как Черчилль и Рузвельт, не давали столь положительных отзывов о Финляндии, как во время «зимней войны». Теперь Финляндия уже давно не мелькает в заголовках газет, но мы и не хотим этого, потому что знаем, что это связано с чем-то негативным. Есть маленькие страны, часто появляющиеся в газетных заголовках, например Израиль, но значительно легче быть вне этих заголовков. Конечно, историкам можно задать вопрос: «Что было бы, если бы Финляндия вела себя, как Эстония, Латвия, Литва?» Но сегодня мы можем показать своему молодому поколению, какова ситуация, например в Эстонии, которая прошла через другую судьбу, — миллионы людей ездят туда и видят, как обстоит дело. Конечно, можно задать и вопрос: «Была бы Финляндия Советской союзной республикой, социалистической страной или ни тем и ни другим?» Наступил момент, когда, как говорят англичане, история рассудит. И то, что сегодня проходит такой «круглый стол», лишний раз подтверждает, что историю нельзя убить.

— Для широкого круга читателей до сих пор остается нерешенным вопрос об истинных целях СССР в войне 1939-1940 годов. Что было главным — советизация Финляндии, превращение ее в социалистическую страну, союзную республику или перенесение границ в преддверии большой европейской войны?

Н. Барышников: Я думаю, что мы должны искать ответ на этот вопрос в высказываниях участников переговоров в Москве осенью 1939 года, когда, собственно, и были поставлены вопросы, приведшие к «зимней войне». Я припоминаю, что говорилось в мемуарах финского министра финансов Таннера о том, что произошло, когда финская делегация на заключительном этапе переговоров все-таки отвергла предложение об изменении границ, о Карельском перешейке и особенно о полуострове Ханко и возможности использовать Советским Союзом небольшие острова вблизи него, чтобы перекрыть узкую часть Финского залива при угрозе проникновения судов «третьей державы» к Ленинграду. У Сталина изменилось лицо, и по его выражению почувствовалось, что надежда на благоприятный исход переговоров рухнула. О разочарованном выражении лиц советских участников переговоров говорит в воспоминаниях и полковник А. Паасонен, будущий начальник финской разведки. Так что я считаю, что советская сторона не была заинтересована в доведении дела до военного конфликта — она хотела решить поставленные вопросы путем переговоров.

О. Маннинен: Профессор Барышников в своих комментариях хотел бы опираться на то, что об этом думали финские военные и государственные деятели. Но, основываясь на известных сейчас данных, мы не можем доказать, что Сталин хотел использовать вопрос о базе на берегу Финского залива как воротах для завоевания Финляндии. Мы не знаем, какие планы были у Сталина на самом деле, и должны использовать сослагательное наклонение. Конечно, он, как государственный деятель, хотел обеспечить безопасность своего государства, но неизвестно, имел ли он в виду только военную базу или увеличение числа социалистических государств. А ведь переговоры развивались в условиях начавшейся второй мировой войны. И неизвестно, были ли мысли Сталина о странах Прибалтики в сентябре такими же, как в мирном июне. На основании реальных событий можно предположить, что планы Сталина относительно Финляндии были такими же, как относительно стран Прибалтики. Планы марионеточного правительства Куусинена не отличались от планов подобных правительств при оккупации стран Прибалтики в июне 1940 года. Тогда планировали арест «врагов народа», создание народного фронта при помощи рабочей партии и назначение новых парламентских выборов: все как в странах Прибалтики летом 1940 года. О таких планах говорил Молотов на переговорах с Гитлером в ноябре 1940 года. Но Гитлер хотел и требовал избежать войны на территории вокруг Балтийского моря. Желание Сталина «решить вопросы мирным способом» было желанием мирно создать в Финляндии социалистический режим. И в конце ноября, начиная войну, он хотел добиться того же при помощи оккупации. «Сами рабочие» должны были решить — присоединиться к СССР или основать свое социалистическое государство. Другие взгляды возможны потому, что мы всегда должны будем добавлять «возможно», «видимо», поскольку точно ничего не узнаем.

П. Аптекарь: Надежды на то, что Советский Союз хотел мирно решить эти проблемы, весьма слабы. Я не знаю всех обстоятельств переговоров осенью 1939 года, но мне известно из документов, что первый детальный план войны с Финляндией был составлен еще в конце марта — начале апреля 1939 года. Это был план не только против Финляндии, но и против Эстонии. Так что желание вести мирные переговоры было, на мой взгляд, лишь попыткой испугать Финляндию. Зачем, если Советский Союз хотел мирно решить проблемы, еще летом 1939 года началась переброска частей, соединений и танковых бригад в рамках большого учебного сбора к границам Финляндии?

В. Барышников: Когда?

П. Аптекарь: В августе-сентябре, еще до начала советско-польского конфликта.

В. Барышников: А знаете, какие части?

П. Аптекарь: 168-я стрелковая дивизия, которая формировалась в Вологде. Кроме того, еще ряд частей, например с эстонской границы. В общем, концентрация войск началась.

В. Барышников: Когда?

П. Аптекарь: Вы, конечно, можете качать головой, но каждое свое слово я могу подтвердить конкретными источниками.

В. Барышников: Какими?

П. Аптекарь: Документами оперативного управления Генерального штаба. Я продолжу: зачем, если СССР хотел мирно решить проблемы, в конце октября был отдан приказ о формировании 106-го стрелкового корпуса, который в начале советско-финляндской войны обнаружил свое истинное лицо и стал называться «первым горнострелковым корпусом Финской народной армии».

В. Барышников: Не корпус, а дивизия; и было это не в октябре, а 11 ноября.

М. Семиряга: Да ведь это не имеет существенного значения, корпус или дивизия. Важен сам факт, что до войны было подобное соединение!

П. Аптекарь: 106-й корпус, в конце октября.

М. Семиряга: Вопрос о целях войны самый сложный, интересный и очень важный. Ведь в зависимости от того, какие цели ставит перед собой государство, зависит и характер войны, которую оно ведет. От постановки и правильного решения этого вопроса зависит решение прочих, например кто был агрессором в этой войне. Для того чтобы определить характер и цели этой войны против Финляндии, вовсе не обязательно анализировать переговоры осени 1939-го. Для этого нужно просто знать общую концепцию мирового коммунистического движения Коминтерна и сталинскую концепцию — великодержавные претензии на те регионы, которые раньше входили в состав Российской империи. От этого надо отталкиваться в разговоре о целях. А цели были — присоединить в целом всю Финляндию. И ни к чему разговоры о 35 километрах до Ленинграда, 25 километрах до Ленинграда... Специалисты, знающие материал, лежащий в военных архивах, не могут серьезно относиться к вопросам о переносе границы для обеспечения Ленинграда, обсуждавшимся на переговорах. Мы знаем, что в приказе первого дня войны было четко определено — когда взять Выборг, когда водрузить красный флаг над финским парламентом и когда выйти к шведской границе. Говорилось даже, как вести себя со шведскими и норвежскими пограничниками. Говорят, что Сталин войны не хотел. Конечно, как руководитель любого государства, имеющего претензии к соседней стране, он хотел не войны. Он хотел результата. И не был бы против, если бы можно было достичь его мирными средствами.

В. Барышников: Не первый год российскими и финскими историками обсуждается проблема: можно ли было избежать военного столкновения? Сама война была случайной или закономерной? Двое предыдущих выступающих говорили, что война была закономерной, что Советский Союз готовился к ней постоянно. Возникает вопрос: почему Советский Союз так долго готовился к этой войне, да так и не подготовился? Все упирается в то, что реально и концентрация войск была, и упоминавшиеся приказы отдавались в октябре—ноябре 1939 года, и вся подготовка к этой войне велась чуть больше месяца. Все это подтверждается документами оперативного управления Генерального штаба.

П. Аптекарь: Но ведь вы их не видели!

В. Барышников: Вы так думаете? Я продолжу. 7-я армия оказалась на Карельском перешейке в октябре, 8-я армия стала перебрасываться к границе Финляндии тоже в октябре. 9-я армия — в ноябре, 14-я... То есть все те армии, которые должны были наступать. С середины октября 39-го года шесть дивизий перебрасываются к границе — то есть в то время, когда переговоры начинают заходить в тупик. Что касается вопроса о том, хотел ли Сталин видеть Финляндию социалистической... Да конечно хотел! И не только Финляндию. Но насколько страстно он хотел ее видеть социалистической? И какой ценой? Это мы можем наблюдать в 1944 году, в последующий период, когда в принципе условия были более благоприятные, и Советский Союз добился от Финляндии больше того, чего хотел, когда вел переговоры: и граница была отодвинута, и «линия Маннергейма» оказалась на нашей стороне. Но Сталин не пошел по пути советизации Финляндии.

Теперь о том, что якобы в марте был план войны с Финляндией. Есть такое понятие — потенциальные противники. То есть те, против которых, возможно, придется бороться. Финляндия входила в состав потенциальных противников задолго до 1939 года. Но 28 февраля 1939 года Ворошилов отдал распоряжение об определении новых потенциальных противников СССР. Финляндии в их числе не оказалось. Снова она стала потенциальным противником летом 1939 года. План марта 1939 года был планом коалиционной войны, причем Финляндия не была основным противником. Кстати, по плану коалиционной войны советская разведка ожидала переброски двух дивизий из Германии в Финляндию. В ноябре началась война непосредственно против Финляндии, по плану, представленному в конце октября Мерецковым. До начала «зимней войны» концентрация советских войск на границе с Прибалтикой была в несколько раз выше, чем на границе с Финляндией.

Т. Вихавайнен: Во-первых, я согласен с господином Семирягой в том, что Сталин не хотел именно войны. У нас в Финляндии часто встречается такая точка зрения: Сталин хотел доказать Гитлеру, достигшему военных успехов, что и у Советского Союза достаточно военной мощи.

К вопросу о том, можно ли было избежать войны. В странах Прибалтики войны избежали, согласившись на все, что предложил Сталин. Так же могла поступить и Финляндия. Переговоры о территориальных уступках велись уже несколько лет — это был политически очень сложный вопрос. Война началась именно потому, что эти переговоры оказались безрезультатными. В Советском Союзе плохо представляли механизм работы финской демократии, не поняли, как принимаются политические решения. А ведь для достижения территориальных изменений нужно было достичь согласия финского парламента. При существовавшем тогда в стране общественном мнении согласиться на это могли не более 10% депутатов. Причиной отказа Финляндии передавать территорию для военных баз была ее внешнеполитическая линия — линия нейтралитета. Надо учесть, что и Германия могла бы сделать подобные предложения Финляндии относительно Аландских островов. Но расположение иностранных войск на территории Финляндии сделало бы невозможной политику нейтралитета. А сталинское мышление не могло допустить возможности политики неприсоединения. В СССР считали, что раз Финляндия не идет на сближение с СССР, то она «вступила в тайный сговор с Германией». Опубликованные дневники Коллонтай позволяют предположить, что важнейшие политические решения принимались советским правительством на основании ошибочного понимания реальности.

С. Беляев: Вернемся к тому, были ли целями войны советизация Финляндии или изменение северо-западных границ. Видимо, последнее, потому что если бы речь шла о советизации, то вряд ли бы Сталин остановился. Что касается границ. Еще в 1910 году российские специалисты, оценивая возможность отделения Великого княжества Финляндского от России, пришли к выводу, что в этом случае рано или поздно произойдет война именно за Выборгскую губернию. В 30-е годы в советском правительстве встал вопрос об обеспечении безопасности Ленинграда любой ценой. Если исходить из того, что с самого начала планировалось только военное решение вопроса, то не совсем понятной будет миссия Ярцева, то есть попытка проведения не только основных, официальных, но и теневых переговоров. Другое дело, что, когда подошли вплотную к началу войны, было решено создать «социалистическое правительство Финляндии» и предпринять попытку ее советизации. Обращу внимание на два момента. На протест Лиги Наций Молотов отвечал примерно так: «Никакой войны с Финляндией СССР не ведет, есть договор с народной Финляндской республикой, с правительством Куусинена (подписанный буквально на второй день войны). Старое правительство сбежало и бросило страну на произвол судьбы. Советские же войска только помогают этому правительству добивать белофинские банды».

Работая в Хельсинки и занимаясь непосредственно вопросом установления памятника в Суомуссалми, я обратил внимание на интересную деталь. Почему Суомуссалми было выбрано одним из стратегических направлений советского наступления? Военная причина понятна: это самое узкое место Финляндии, а 163-й дивизии ставилась задача перерезать страну пополам. Но местные (коммунальные) финские историки указывают на еще одну причину. Этот район известен бедностью населения и симпатиями к левым. Кроме армейских частей здесь наступал и отдельный полк НКВД. В его задачу входила работа с местным населением. За 2-3 недели, которые успели провести советские войска на территории коммун, они успели создать комитеты и провести собрания — создавались ячейки пока не советской и не социалистической, но «народной» власти. Это указывает на то, что попытки советизации Финляндии предпринимались.

К. Геуст: Меня удивляет то, что никто из присутствующих, кроме господина Вихавайнена, не упомянул пакта Молотова-Риббентропа. Как будто он не относится впрямую к советско-финляндским отношениям. А ведь именно пакт Молотова-Риббентропа дал Советскому Союзу возможность оказать давление на Финляндию. Секретный дополнительный протокол разделил территории на сферы интересов. «Зимняя война» вызвала симпатии к Финляндии со стороны Рузвельта и Черчилля, но не со стороны руководителей Германии. Несмотря на то, что финско-германские отношения были весьма хорошие и близкие, во время войны Германия проводила слишком нейтральную политику. Германия даже препятствовала поставкам оружия Финляндии третьими странами. Конечно, еще не ясно, какие контакты были возможны между Германией и СССР перед войной. И еще. В СССР и в России «зимнюю войну» не относят ко второй мировой войне, которая в советской и российской историографии начинается для Советского Союза 22 июня 1941 года. А в Финляндии считается, что вторая мировая началась именно с «зимней войны». И та война, в которой Финляндия участвовала на стороне Германии, называется у нас «войной-продолжением». Поэтому, говоря о том, можно ли было избежать «зимней войны», нужно говорить и о том, можно ли было избежать «войны-продолжения».

В. Федоров: От нашей дискуссии не складывается ощущения, что мы стали свободны от старых клише. Все сводится по-прежнему к 1939 году, к военным действиям. На мой взгляд, истинные причины этой войны лежат вне советско-финляндских отношений. Истинная причина этой войны — экспансионистская политика Германии. Финские политики, ученые, публицисты не раз подчеркивали, что именно Германия, которая угрожала и Финляндии, и Советскому Союзу, явилась тем фактором, который привел в движение силы и на советской, и на финской стороне. Советское руководство, было здесь сказано, испытывало страх перед использованием территории Финляндии «третьими странами». Это был не страх. Это было знание. В 1934 году советская разведка получила достоверные сведения о предстоящем нападении (пока без временных рамок) Германии на Советский Союз. Главным направлением на начальных этапах избирались Финляндия, Прибалтика — Северо-Запад. Именно после этого началась та кампания — дипломатическая, публицистическая, пропагандистская, — которая была направлена Советским Союзом на нейтрализацию Финляндии. Теперь что касается утверждений о политике нейтралитета и скандинавской ориентации в 30-е годы. Они были провозглашены. Но в архивах российского Министерства иностранных дел сохранились записи бесед наших представителей с руководством Швеции в 30-е годы, из которых видно, что в Северной Европе доверия к нейтралитету Финляндии не испытывали. В 1937-1938 годах в Финляндии имели место призывы — и на страницах ведущих печатных органов — воспользоваться слабостью Советского Союза для реализации самых смелых политических планов. Напомню, что, по данным французской разведки, в Финляндии в 1938 году имел место фашистский переворот — не это ли было причиной роспуска партии «Патриотическое народное движение»? Множество фактов не укладывается в нынешние схемы. Советский Союз, как уже говорилось, был исключен из Лиги Наций. Да, но из 52-х государств за исключение проголосовало 29, 12 не прислали представителей, 11 воздержались (в том числе — скандинавские страны!). Непросто обстоит дело и с выстрелами в Майнила. За последние 4 года в России появилось более 40 публикаций по «зимней войне», и везде вопрос, казалось бы, решен. Но в финской печати есть публикации о том, что выстрелы в 1939 году прозвучали все же с финской стороны. И они никем не опровергнуты. Ведь подобные случаи были и в 1936 году, и раньше — в 1919-м. Сейчас не модно цитировать Ленина, но он говорил: «Если вы не показали связь... войны с предвоенной политикой, вы ничего в этой войне не поняли». Итак, нужно внимательнее изучать десятилетия советско-финских отношений, а не только последние годы. — Еще два аспекта. Первый: была ли война «напрасной»? Как развивались бы события, если бы войска вермахта в июне наступали на Ленинград с границы, расположенной в 32 км от него? На Мурманск и Кировскую железную дорогу — соответственно? База Ханко на 155 дней закрыла вход в Финский залив! Второй аспект. Известный финский историк и дипломат Макс Якобсон и некоторые наши историки (в том числе на страницах журнала «Родина» несколько лет назад) проводят тезис о том, что, не будь «зимней войны», Финляндия осталась бы нейтральной. Увы, сколь-либо серьезных доводов в пользу такого предположения пока не представлено. Было бы очень полезно, если бы с финской стороны были приведены убедительные документальные свидетельства о том, что Финляндия готовилась отразить вторжение Германии. Если пала Франция, Дания, Норвегия, другие страны Европы — какие основания верить, что Финляндия ни в коем случае не стала бы союзником Германии в 1941 году? На мой взгляд, в большей степени неизвестной является война 1941 — 1944 годов. Что мы знаем о ней? Что это было со стороны Финляндии: реванш, восстановление границы? Почему финская армия пошла дальше границы 1939 года? Почему страна с демократическими традициями оказалась в лагере фашизма? Финская сторона утверждает, что Финляндия вела свою, отдельную войну. Многое здесь остается неизвестным.

О. Маннинен: Здесь было много выступлений, требующих определенных комментариев. Но я хочу вернуться к вопросу о целях войны. Вопрос о границах и военных базах не исключает вопроса о создании социалистического режима. Это может быть одним вопросом. Ситуация в марте 1939 года отличается от ситуации в сентябре 1939 года. В марте-апреле 1939 года попытки теневых переговоров Ярцева прекратились. Я удивлен, что все документы, касающиеся миссии Ярцева, до сих пор остаются секретными. МИД сообщает, что у них нет этих документов.

Н. Барышников: Ярцев не имел отношения к этому Министерству...

О. Маннинен: Но где-то они должны находиться. В июле 1939 года Ленинградский военный округ получил распоряжение формировать центры снабжения — именно для переброски войск. Этот факт служит верным признаком того, что конкретная подготовка к войне уже началась. Это происходит во время, когда пакт Молотова-Риббентропа еще не был подписан. В то время Советский Союз вел переговоры с западными странами о создании военной базы в Финляндии для коалиции государств.

Уже в сентябре, практически сразу же после начала второй мировой войны, в Ленинградском военном округе был разработан план нападения на Финляндию в ноябре. Конкретно же приказы относительно военных действий были сделаны 23 октября. Тогда же начали изготавливать русскоязычные указатели для финских населенных пунктов.

Конечно, СССР опасался германского влияния в Балтийском регионе. Советская разведка получила неверную информацию о том, что Германия »и Финляндия заключили союз. Документов, подтверждающих это, нет. Напротив, из немецких архивных источников видно, что Германия считала невозможным использовать территорию Финляндии для нападения на Советский Союз.

О. Ржешевский: Анализ советской внешней политики 20-30-х годов убеждает, что СССР искал установления добрососедских отношений с Финляндией. Сейчас, когда историки получили возможность ознакомиться со многими доселе секретными документами, можно более объективно взглянуть на вещи. Вот один из документов: справка, подготовленная в мае 1938 года для Сталина. Она целиком о Финляндии, о наших планах. «Внешнеполитическая линия нынешнего финляндского правительства — это ориентация на Скандинавию и так называемый нейтралитет. Правительство не является германофильским, а, наоборот, оно стремится к улучшению отношений с СССР». Сталин слева пишет: «А как с поездкой финского главкома к Гитлеру?» (Имеется в виду поездка Эстермана в Германию.) Читаем дальше: «Однако давление фашистских элементов на правительство так сильно, что оно не в состоянии принимать реальные меры против немецкой работы в стране и собственных фашистов. Стремление к улучшению отношений с СССР у финского правительства вызывается следующими обстоятельствами: финны считают, что наши систематические разоблачения в европейской и скандинавской прессе немецкой работы в Финляндии подрывают авторитет Финляндии, поэтому правительство хочет убедить СССР в том, что Финляндия не собирается предоставить свою территорию фашистским агрессорам для войны против СССР». И далее: «Таким образом, имеется реальная обстановка для того, чтобы парализовать немецкое влияние в Финляндии и вовлечь ее в орбиту Советского Союза. Для этого необходимо провести работу в правительственных кругах Финляндии с целью достижения нужного нам общего и практического изменения курса внешней политики Финляндии.

Мы можем предложить финнам:

Гарантию неприкосновенности в ее теперешних границах. (Сталин дописывает: «Еще невмешательство во внутренние дела Финляндии».)

Снабжение ее вооружением и материально-техническими средствами для укрепления тех стратегических пунктов, которые являются наиболее уязвимыми с точки зрения действия германского военно-воздушного флота...

Взамен мы требуем заключения с Советским Союзом пакта о взаимной помощи».

Сталин пишет: «Пойдут на это?»

Далее даются характеристики членам финского правительства. Для примера приведу одну из них, на премьер-министра Каяндера: «Член левого крыла Прогрессистской партии, человек без средств, но лично неподкупен».

Профессор Маннинен упрекнул нас в том, что закрыты архивы по миссии Ярцева. Они закрыты и для нас. Мы даже не можем с уверенностью ответить на вопрос: «А кто, собственно говоря, был Ярцев?» Закрыты для нас и многие финские документы. А ведь Ярцев вел важные переговоры за спиной Коллонтай.

Какие цели ставил СССР в войне с Финляндией? У нас есть несколько решений Политбюро по Финляндии, но ни одно из них не дает ответа на этот вопрос. Самого решения Политбюро о войне мы не нашли. Тем более нет оснований утверждать, что СССР стремился захватить Финляндию.

1 февраля 1940 года Молотов на вопрос посла США в Москве Штейнгардта об угрозе независимости Финляндии ответил, что «он не хочет представить дело так, будто советское руководство опасалось нападения самой Финляндии, но при развертывании европейской войны враждебная к СССР Финляндия смогла бы стать опасным очагом войны». Но далее он подчеркнул, что «в отношении независимости Финляндии у СССР нет и не было никаких претензий».

В связи с этим у меня вопрос к Павлу Аптекарю: на основании каких известных вам политических решений вы пришли к выводу, что СССР хотел захватить Финляндию?

П. Аптекарь: Если бы не было политического решения, вряд ли Главное командование Красной Армии и командование Ленинградского военного округа стали бы планировать военные операции в Оулу, Тампере.

О. Ржешевский: Нужно различать политические решения и военные планы. Военные планы создаются на все случаи жизни и, как правило, оседают в штабах, где они разрабатывались. К тому же ситуация все время менялась и менялись конкретные военные цели. Нам неизвестны политические документы, которые подтверждают то, что говорите вы и М. И. Семиряга.

П. Аптекарь: Но вряд ли переброска стрелковой дивизии и пяти танковых бригад на границу с Финляндией в июле-августе проводилась для того, чтобы они там ловили рыбу или занимались учениями.

В. Барышников: А вы знаете, что 28 ноября в Генеральном штабе не было даже подробных топографических карт районов боевых действий?

П. Аптекарь: Это уже проблема качества подготовки к войне. Я знаю также то, что в декабре 1939-го, в морозы, 44-я стрелковая дивизия ходила в атаку в брезентовых сапогах.

О. Маннинен: Части Красной Армии уже имели подробные маршрутные инструкции. Карты Генеральному штабу, видимо, были не очень-то и нужны — ведь задача была поставлена Ленинградскому военному округу.

Н. Барышников: У меня есть вопрос к Тимо Вихавайнену. Олег Александрович Ржешевский зачитал документ о посещении Эстерманом Гитлера. А вы говорите, что Финляндия стремилась к нейтралитету. Ведь Эстерман с Гитлером говорили о том, что под боком у Европы находится монстр и если не раздавить его сейчас, то потом с ним справиться будет невозможно.

Т. Вихавайнен: Да, конечно. Но Эстерман не отвечает за монологи Гитлера.

Н. Барышников: Но тогда не следовало и беседовать на эту тему.

Т. Вихавайнен: Отказаться было неудобно, потому что отношения складывались не лучшим образом.

Н. Барышников: В Хельсинки ведь не приезжали ни Мерецков, ни Ворошилов, в то время как приезжали немецкие лидеры. Поэтому нам надо понять ваше видение советской политики, посмотреть на проблему с точки зрения Финляндии и ее видения советской внешней политики.

К. Геуст: А как же немцы, обучавшиеся в военно-воздушной школе в Липецке? Это говорит о том, что Советский Союз тоже поддерживал отношения с Германией.

О. Ржешевский: Но не стоит смещать временные рамки. Это было после Рапалльского договора, в двадцатых годах. И прекратилось сразу же после того, как Гитлер пришел к власти.

К. Геуст: Я хочу напомнить, что под руководством наркома Тевосяна десятки и даже сотни советских специалистов планировали закупать немецкое оружие. Широко известна делегация под руководством Яковлева, целью которой было закупить немецкие боевые самолеты. И Советский Союз закупил 36 сверхсовременных немецких самолетов, в том числе «Мессершмитт-109» и «110», «Юнкерс-88».

О. Ржешевский: Дело в том, что вы совершенно правильно приводите факты, но забываете о времени, когда все это было. Это произошло уже после «зимней войны».

К. Геуст: В том-то все и дело, что это произошло как раз накануне 22-й годовщины революции. Об этом пишет в своих воспоминаниях немецкий конструктор Хейнкель, который получил приглашение на прием в советское посольство в Берлине. Это, видимо, было не только дружеское чаепитие.

О. Ржешевский: После заключения советско-германского пакта о ненападении и договора о дружбе начали развиваться военно-экономические отношения с обеих сторон. Составной частью этих отношений была наша заинтересованность в новейшей продукции авиационной промышленности Германии. И действительно, там была делегация Яковлева, ездил туда и Тевосян. Но это не имеет никакого отношения к «зимней войне».

В. Федоров: Мне пришлось почти 10 лет тесно общаться с Отто Куусиненом. Я был знаком почти со всеми членами «териокского правительства», знакомился с партийными, военными и, в определенной степени, другими документами. Действительно, нельзя путать политические, военные и партийные решения. У нас не было единой концепции, не было единого подхода. Политическое руководство имело свои взгляды на войну и на Финляндию — у Сталина были моменты отчаяния, когда 21 декабря, ко дню его рождения, наша армия оказалась не на тех рубежах, где, по его мнению, должна была бы быть. Другой подход был у руководства армии, которое боялось Сталина и плохо ориентировалось в обстановке. Был свой подход и у руководства Ленинградского военного округа. В отношении развития войны были планы демократизации Финляндии и т.п. Но у финских коммунистов были собственные взгляды (они составляли свои планы), причем у них были разногласия на этот счет, Свои мнения имели Жданов и Мехлис, свои точки зрения были у НКВД и других органов. Все действовали в своем русле и в своем секторе. Поэтому выпячивать одну или другую сторону было бы неправомерно. Ведь война все же была импровизацией.

Второй момент, который постоянно подчеркивается в документах, — это «единство финского народа». Внутриполитические факторы СССР и Финляндии не учитываются. Ведь милитаризация считалась одним из решающих факторов внутренней консолидации финского общества. Почему финское руководство не шло на соглашение в 1939 году? Оно опасалось, в частности, что если со Сталиным будет заключено соглашение, то «единство финского народа не выдержит». По мнению финского президента, внутренний разброд был бы гораздо опаснее, чем Красная Армия.

Далее. Павел Александрович сказал, что, если бы не было войны, Финляндия вряд ли дала бы согласие на ввод немецкой армии. Я бы спросил: у какой страны Германия спрашивала разрешения на ввод своих войск? У Голландии? У Дании? У Бельгии? Но есть ли данные о том, что Финляндия готовилась дать отпор попыткам использовать ее территорию для нападения на СССР?

Т. Вихавайнен: У нас есть такие данные. Существовала группа Аландских островов, которые Финляндия должна была укреплять вместе со Швецией тоже от вторжения Германии. Но Швеция отказалась от сотрудничества в этом, потому что испугалась Советского Союза.

П. Аптекарь: Я думаю, что финское руководство боялось не разброда в собственной стране, а боялось потерять «линию Маннергейма». Перед ее глазами был пример Чехословакии, которая отдала свою Судетскую линию обороны и оказалась совершенно беззащитной перед Германией. Что же касается того, оказала бы Финляндия сопротивление Германии, то, на мой взгляд, ответ можно найти в 1944 году, когда немецкая армия высаживалась на побережье.

О. Ржешевский: На переговорах 1939 года, как утверждает Павел Александрович, вопрос о передаче СССР «линии Маннергейма» не стоял, поэтому сравнение ее с Судетской областью Чехословакии не имеет никакого смысла.

– Кто же оказался победителем в этой войне?

О. Маннинен: Советский Союз достиг тех целей, которые он ставил официально перед собой. Финны в конце войны чувствовали облегчение, что Финляндия осталась самостоятельным государством. Конечно, у «зимней войны» были и другие последствия. Она стоила очень дорого обеим сторонам. Возможно, что Финляндия извлекла из этой войны пользу впоследствии. Хрущев сказал в 1957 году на пленуме ЦК КПСС, что эта война была неудачным политическим решением и стоила очень много советскому народу. Это все оказало влияние на политику сотрудничества, которая развивалась потом между Финляндией и СССР. Политика Сталина и Молотова в 1957 году была отклонена. Мирное сосуществование стало важнейшим фактором в отношениях между двумя государствами. Так или иначе, Финляндия получила, если так можно сказать, определенную пользу после этой войны. В Советском Союзе в 40-х и в течение 50-х годов говорили о «советско-финской войне», и, может быть, лишь при опубликовании книги «Великая Отечественная война» было принято политическое решение о том, что будет употреблено название «военный конфликт» или «вооруженный конфликт», и этот термин сохранился в официальных публикациях, выходивших в свет в Советском Союзе.[1]

В. Федоров: В плане военном, стратегическом и некоторых других Советский Союз вышел победителем. Но в моральном плане победителем оказалась Финляндия.

M. Мягков: В этой связи нельзя не сказать о военных и стратегических последствиях этой войны. В Наркомате обороны, в Генеральном штабе произошли большие изменения. Заменен нарком обороны и руководство Генерального штаба. Были сделаны выводы по способам ведения боевых действий. С другой стороны, Германия тоже сделала соответствующие выводы из этой кампании, поскольку стало ясно, что СССР не представляет собой такую уж мощную, непреодолимую силу.

Мы можем утверждать, что при сохранении границ 1939 года существовала большая опасность, что Ленинград был бы взят, а группа «Север» смогла бы овладеть гораздо большей территорией Советского Союза и, возможно, Москва пала бы в 1941 году.

В связи с этим хочется упомянуть о том мнении, которое сложилось в немецком Генеральном штабе сухопутных войск. В конце 1941 года оно звучало так: «Русские специально ввели нас в заблуждение в 1939-1940 годах и создали впечатление, что они не имеют сильной армии».

П. Аптекарь: Это может показаться странным, но, на мой взгляд, более всего от этой войны выиграла Германия. Она выяснила все недостатки Красной Армии, в частности то, что она достаточно скверно управляется. К тому же она приобрела вполне реального союзника на севере Европы.

— Как по-вашему, ощущаются ли отголоски той войны в нынешнее время?

В. Федоров: Мне этот вопрос кажется очень удачно сформулированным. Именно отголоски. Летом этого года по финскому радио не раз звучала песня «Карелию обратно». В печати ведется активная дискуссия по так называемому карельскому вопросу. Председатель парламента Финляндии — второе лицо в государстве — три недели назад публично заявил, что Карельский перешеек нужно получить обратно, причем в чистом виде, без населения. Идет давление на финское правительство, на президента, на руководителей политических партий с тем, чтобы были начаты переговоры с Россией по вопросу о возвращении Карелии Финляндии. Что сказать на это? Во-первых, вопрос об изменении территории России может решаться только путем всенародного референдума, и переговоры даже руководителей обоих государств не помогут. Во-вторых, нынешняя граница между Россией и Финляндией является результатом не «зимней войны», а второй мировой. Закреплена она Парижским мирным договором 1947 года, подписанным девятью государствами, находившимися в состоянии войны с Финляндией. Советский Союз был готов весной 1941 года вернуть значительную часть отошедших к нему территорий, и во время войны неоднократно делались предложения о возможных уступках. Мы находимся сейчас в таком положении, которое зафиксировано межгосударственными договорами.

«Ощущаются ли в наше время отголоски Зимней войны?»

Трудно себе представить, какую реакцию в России получили бы дискуссии, которые ведутся в Финляндии в связи с территориальными претензиями. Нам с обеих сторон надо придерживаться духа доброжелательности, дружелюбия. Всегда ли нам нужно ссылаться на высказывания Президента России? Он справедливо принес извинения за прошлые действия Советского Союза по отношению к Финляндии, имея в виду, конечно, прежде всего «зимнюю войну». Но он же направил телеграмму в Петрозаводск с поздравлением по поводу пятидесятилетия освобождения от фашистских захватчиков и тем самым провел грань между войнами 1939-1940 и 1941-1944 годов.

О. Маннинен: Карельский вопрос все-таки получает большие отклики в Финляндии. Но в то же время ситуация значительно улучшилась. Раньше в Финляндии шок, связанный с «зимней войной», существовал подспудно. Теперь, когда в течение последних пяти-шести лет можно этот вопрос открыто обсуждать, нет давления на тех, кто высказывает свою точку зрения. Говорить можно было и раньше, естественно, но это увязывалось с вопросом о взаимоотношениях с Советским Союзом. Карельский вопрос сейчас обсуждается в журналах, и это положительная черта. В разных газетах публикуются различные мнения. В Финляндии никто не думает о войне, как никто не думает о государственных договорах. В Финляндии думают о том, что может быть сделано в этом направлении для укрепления взаимоотношений между Финляндией и Россией. Как нам всем известно, президент Кекконен в течение пятидесятых и шестидесятых годов пытался поднять этот вопрос, но тогда это было очень сложно. Теперь же этот вопрос не является столь важным для отношений между Россией и Финляндией.

Н. Барышников: Недавно меня пригласили на заседание клуба Ротари, где присутствовала финская делегация. Финский докладчик уверял в необходимости передачи Карельского перешейка, то есть Выборгской Карелии, Финляндии. Доклад представлял из себя довольно объемный труд на 20 машинописных страницах. И выдержан он был в таком духе: теперь назрел вопрос о возвращении Карельского перешейка Финляндии, и это способствовало бы укреплению дружбы между Финляндией и Россией. Доклад был заблаговременно подготовлен, в нем все формулировки были тщательно взвешены. Я выступал с ответным словом экспромтом и должен сказать, что воспользовался очень интересной статьей, которую Владимир Георгиевич Федоров опубликовал в «Литературной России». Он излагал свои взгляды на эту проблему. В докладе был поставлен вопрос о том, чтобы проживающее на Карельском перешейке население покинуло эту территорию, а Карельский перешеек был бы заселен теми, кто проживал там ранее. Из числа тех, кто покинули эту территорию, осталось в живых 180 тысяч человек, нынешнее население Карельского перешейка — 400 тысяч. Нужно ли начинать тогда этот процесс переселения? Если учесть опыт Карабаха, Чечни, то нетрудно себе представить, во что это может вылиться. С профессором Пентти Вирранкоски мы коллеги и даже друзья, хорошие отношения сложились и с Тимо Вихавайненом, и с Охто Манниненом. Но сама постановка вопроса требует рассуждений и дискуссий — это нелегкое дело. Мы хотели бы этот вопрос обсуждать. Когда праздновался юбилей Выборга, историкам в Финляндию были заблаговременно отправлены приглашения для участия в конференции, где предполагалось обсудить самые острые проблемы, связанные с финской войной. Но на это приглашение, по существу, никто не откликнулся. Приехал только директор музея Ленина в Тампере. Правда, приехали представители общества «Карелия» во главе с председателем, генерал-майором в отставке Мерие. Они накануне конференции провели свой семинар под лозунгом возвращения Карелии Финляндии. Я должен сказать, что Мерие стало неудобно за сложившуюся на конференции ситуацию и он в завершение рассказал анекдот. «Моется Хрущев вместе с Кекконеном в сауне, и Кекконен говорит Хрущеву: «Как бы нам решить вопрос о возвращении границ на их прежнее место?» Хрущев отвечает: «А зачем нам граница? Давайте ее вообще ликвидируем!» Кекконен подумал и говорит: «Нет, я не согласен быть президентом такой большой державы!» Это сгладило остроту вопроса на конференции. Но все-таки так или иначе вопрос этот связан с судьбами сотен тысяч людей по обе стороны границы.

Я. Копонен: Нельзя путать письма в редакцию газет и общественное мнение. По-моему, вопрос о Карелии существует только в виде подобных писем. Редакторы газет отвечают в своих колонках на вопрос читателей, могут ли они посылать свои мнения о карельском вопросе: да, пишите нам, дорогие наши читатели. Что касается российской прессы, у меня есть около двадцати разных статей, где, например, сравниваются Суоми и Чечня. Конечно, часто русские публицисты с симпатией пишут о Финляндии. И у вас, заметьте, многие газеты публикуют разного тона статьи.

Т. Вихавайнен: Для финского народа условия мирного договора действительно были шоком. И даже старое поколение не могло с ним справиться. Но те, которые родились после войны, наше поколение, большинство из нас, согласны с тем, что было сказано нашим главнокомандующим. Он сказал, что он и Финляндия не должны принимать эти территории, даже если их принесут нам на золотом блюде. Мы должны быть очень осторожны, чтобы не совершить ошибку, подобную той, которая была сделана в 1939 году. Нам нужно беседовать и разговаривать друг с другом. И не нужно делать из частных мнений, высказанных в беседах за круглым столом, серьезных политических выводов.

Примечание

1. В Советской Военной Энциклопедии (т. 7. М., 1979. С. 418), в последних советских и современных российских учебниках говорится о "советско-финляндской войне". — Прим. ред. журнала «Родина». [Назад]


Участники "круглого стола"

«Круглый стол» организовали и провели Татьяна Максимова и Дмитрий Олейников.

 

«Родина». Зима 1995. 12

В НАЧАЛО СТРАНИЦЫ К ПЕРЕЧНЮ ДОКУМЕНТОВ